Солтанбеку (Сергею) Таболову исполнилось бы 70 лет.
Как семьдесят? Каким образом? Шутите? Вот же он, молодой и жизнерадостный, заразительно смеется с черно-белой фотографии – а вы говорите семь десятков уже! Полноте, не может быть.
Может. Время вспять поворачиваться не желает, да еще и знай себе погоняет вперед, что бесстрашный герой Купера мчит сквозь прерии.
Тот гениальный снимок с нами уже четверть века. А человека, которого вся Осетия со всей горской любовью и уважением называла Табол, четверть века же с нами нет…
Хотя, что значит «нет с нами»? Конечно, он здесь. Делами, мудростью, словами.
Он был первым политиком в Осетии, о ком с непередаваемой теплотой отзывались совершенно все – от недосягаемых обитателей союзного партийного «Олимпа» до самых простых, от земли, сельских работяг. Не просто находил общий язык со всеми – мгновенно увлекал собеседников новой идеей и не отпускал «хватку», пока не убеждался, что у визави всамделишно «горят» глаза, и те готовы ринуться в «бой». Нутром чувствовал, как вести себя в разных ситуациях, как убедить людей, как обратить проигрышную на вид партию в безоговорочную победу. У профессиональных боксеров есть термин «народный чемпион» — так величают того, кто признан безоговорочно лучшим самими людьми. Вне зависимости от околоспортивной политической конъюнктуры и рейтингов.
Таболов был и остается тем самым «народным чемпионом» Осетии.
Я спросил однажды их общего с моим отцом друга:
— А как получалось, что Петрович безошибочно определял нужный подход к людям и верную тональность?
Тот задумался на секунду, словно пропуская картинки из прошлого перед глазами, улыбнулся чуть грустновато и ответил:
— Знаешь, он был начисто лишен фальши. Всего этого напускного, гордыни, бахвальства. Вот эта расхожая фраза про «быть самим собой» как-будто с Табола и была списана. Приходил в любую компанию и сразу становился не просто своим, а центром внимания, понимаешь?
— За счет чего? – Я решил окончательно дожать моего собеседника.
— Ха, ну как за счет чего? Интуиция и инстинкты, мой друг. Причем, безупречные, феноменальные. Заходит в зал заседаний обкома и перед тобой образцовый, умудренный опытом, авторитетнейший политик. Приезжает домой, останавливается пообщаться с соседями на улице и моментально преображается в простого городского парня. Везет гостей из Москвы в горы и это уже совсем другой Табол – краевед, фольклорист и балагур. Мчится в разгар боевых действий в Цхинвал, и ты понимаешь, что одно только присутствие Сергея в Южной Осетии объединяет людей, дает им надежду на то, что все образуется. Один лишь его взгляд.
О роли Таболова в современной истории двух Осетий сказано очень много. Ее, эту роль, переоценить совершенно невозможно. Пишу эти строки и вдруг ловлю себя на мысли, что прочитай он это моё «две Осетии» — беды не миновать. Посмотрел бы строго (тем самым взглядом, которым буравил своих оппонентов во время сложных переговоров в 91-м или 92-м) и непременно напомнил: «Осетия едина и точка!».
Единая и неделимая Осетия была мечтой жизни Солтанбека и его лебединой песней. Каждый раз пересматривая те кадры хроники из не сдавшегося врагу Цхинвала и из Владикавказа диву даюсь, когда снова и снова слышу, как рассудительно, очень доходчиво, но и не оставляя своим визави никакого выбора, кроме как согласиться, Таболов доносит до собеседников совершенно фундаментальные мысли о проблеме разделенного народа, особенностях пост-конфликтного строительства и геополитических вызовах недалекого будущего. Иногда вообще кажется, что он каким-то мистическим образом одолел время и видел события наперед.
Конечно же, Петрович здесь. Со своим народом. С нами. С семьей.
Жена Ирина Таболова, наша Алексеевна, приехала за ним в Осетию и навсегда осталась здесь, полюбив горный край и его народ так, как любит далеко не каждый осетин. Вторая половинка Петровича, инь к его ян, она сделала смыслом жизни служение Осетии, была голосом войны и мира на Юге, пробила глухую информационную блокаду в самом начале 90-х, вы ведь помните?
Сергей-младший стал политиком. Рассудительный, спокойный, даже степенный. Но стоит чуть пошутить, и ты сражен наповал тем самым фирменным таболовским смехом, раскатистым и настолько заразительным, что через пару секунд и сам держишься за живот, согнувшись в три погибели. Похож на отца внешне и точно так же как отец любит Осетию и ее людей – с непередаваемой на бумаге искренностью и страстью.
Тома, любимая дочь, тоже пошла по отцовским стопам. Политика, общественная работа, а теперь еще и возрождение жизненно важного для Осетии проекта «Via Alanica», того самого, в который вдохнул жизнь Солтанбек. Удивительное дело – практически каждый раз, когда говорю с ней, вижу черты Петровича, которые запомнил еще ребенком. Никогда с ней этим не делился, но манера говорить, интонации, жесты – и сразу в памяти всплывает Таболов, которого я запомнил так ясно, как если бы видел накануне, а не двадцать пять лет назад. Он живет в ней.
Детские воспоминания выскакивают на поверхность с какой-то ошеломляющей внезапностью. Дом Таболовых в Ставд-Дорте, мне лет восемь, наверное, а может и того меньше. Петрович все с тем же серьезным лицом убеждает первоклашку в пользе вареного мяса, явно силясь не засмеяться. Земфира, его сестра, стоит рядом и улыбается той совершенно непередаваемой улыбкой, которую только в традиционной осетинской семье и встретишь еще.
А память уже переносит во Владикавказ на улицу, которая теперь носит имя самого Таболова. Гостеприимный дом с какой-то особенной аурой, куда всегда люблю приходить и сегодня. Но тогда мне было не больше шести, какие уж тут ауры? Мы зашли к Таболовым с отцом, и пока Петрович и Руслан-старший вели свои философские беседы, другая сестра Солтанбека – Зинаида – сидела со мной и улыбалась все так же по-таболовски. Словами не объяснить – это надо видеть.
Как же много я отдал бы за то, чтобы еще раз увидеть этих простых, но благородных осетинских женщин, обнять их и получить в ответ всего одну улыбку, которая грела пуще солнца!
Удивительная штука память! Тебе шесть, восемь, двенадцать, совсем ведь еще ребенок, но какие-то события откладываются в голове в мельчайших деталях. У меня так с отцом и его друзьями.
Дом Гаглоевых на улице Миллера во Владикавказе называли «салоном Славика». Там едва ли не каждый день собирались прекрасные творческие люди и часами истово спорили, дискутировали, обменивались впечатлениям. Сергей Таболов, Олег Тезиев, Алан Чочиев, Володя Дегоев и, конечно, сам хозяин гостеприимного жилища, мастер пронзительных городских романсов Слава Гаглоев, — мои самые яркие детские воспоминания связаны с друзьями отца.
Мы, дети, всегда крутились там же, вперемежку со взрослыми и жадно, что твоя губка, впитывали знания. А еще волей-неволей учились всем основным человеческим добродетелям — в «салоне Славика» действительно собирались выдающиеся люди Осетии.
Петрович был единственным, кто общался со мной на равных, несмотря на внешнюю комичность ситуации – к тому моменту я едва пошел в школу. Однажды он решил, как сам сформулировал, устроить «обряд посвящения в джигиты» и заставил меня есть бараний курдюк.
Я на свою беду заглянул в комнату, где собрались заядлые преферансисты и Табол сразу сориентировался: «Так, Тотров-младший, иди-ка сюда!». Взял нож и отрезал от здоровенного курдюка приличного размера шмат. Я, видимо, опешил, потому как никогда до этого курдюк не пробовал.
Петрович прочувствовал мгновенно: «Ты знаешь, какая это полезная штука? Гаглоев, скажи?»
Слава не стал растекаться мыслью по древу и сформулировал предельно чётко: «Ешь, мешок!»
Табол зашелся тем самым раскатистым смехом и повернулся к отцу: «Руслан, обрати внимание на педагогический приём!»
А эти карточные баталии! Короли преферанса играли ночи напролет, напрочь не признавая времени. Мне почему-то кажется теперь, что самыми истовыми преферансистами были как раз сам Петрович, Слава, отец и Сослан Гатуев. Клубы дыма, как если бы футбольные хулиганы забросали поле стадиона петардами, серьезные, видимо, истории вперемежку с прибаутками и смех, неизменный заразительный смех этого чудесного квартета.
Ушел Табол, не стало Славы, потом нас покинул старший Руслан, а я все вижу эту картинку перед глазами, как-будто рассматриваю старое фото из семейного альбома. Мои дорогие короли преферанса… Одно радует – вы наверняка расписываете сейчас пульку за пулькой в лучшем из миров.
Говорят, что время не властно над настоящими героями. Они живут вне его неумолимого бега и способны навечно остановить ход любых часов, чтобы навсегда остаться в пространстве и памяти такими же, какими были в дни собственного расцвета.
Говорят, что настоящие герои никогда не уходят в реку небытия. Они парят в вечности, освещая одним лишь своим образом дорогу тем, кто дерзнет повторить их путь.
Американские индейцы говорят, что героев не бывает слишком много. Они – удел избранных народов и счастливых поколений.
Я знаю, что моему народу повезло. У нас есть Табол. Возможно, последний герой современной Осетии.