Дерзкий и пытливый рос в многочисленной семье неграмотного салугарданского бедняка — крестьянина Василия Таболова мальчишка. Звали его Коста. Был он ловким в свои пятнадцать лет — как большинство соседских мальчишек, смелым не в пример многим из них, любознательным и открытым. Трудно сказать, как сложилась бы судьба парнишки, не случись очистительной грозы 1917-го, перевернувшей мир и людские души. Всем сердцем, с радостью принял Коста Великий Октябрь, ибо давно понял, старая жизнь сулит батрачество, тяжкий труд на скудной пашне, извечную несправедливость. огнем бессилия зажигавшую души батраков.
Ни себе, ни своим сверстникам не желал такой жизни Коста. Поэтому, когда контрреволюция подняла голову, чтобы задушить молодую Советскую Республику, Коста Таболов оказался на стремнине разгоравшейся классовой битвы. Он не просто хотел жить по-новому, он хотел приблизить это новое, поэтому, не раздумывая, вышел в 1919 году на связь с партийным подпольем.
Старший брат Георгий, посылая Коста на связь с подпольем, не думал, что с его легкой руки парнишка навсегда свяжет свою жизнь с партией Ленина, будет ей верен и предан до конца…
В марте этого же, охваченного сполохами гражданской войны года, Константин Васильевич Таболов, хлебопашец, (как пишет он в своей первой анкете), на собрании ячейки салугарданской подпольной организации был принят в ряды Ленинской партии. Ему тогда только исполнилось семнадцать.
В подпольном ревкоме, укрывавшемся в доме Таболовых, часто скрывались революционеры, и их надо было охранять. Подполье организовывало нападения на разместившийся в Алагире «батальон смерти» карателей, а потом и на гусарскую сотню Боборыкина. Коста никогда не был в последних рядах атакующих. А позже, в начале 1920, он уходит в леса в качестве политрука партизанского отряда, ведущего бои с деникинцами, и становится помощником коменданта освобожденного Алагирского ущелья.
В июне 1920 года был создан Владикавказский Окружком комсомола. Коммунисты Северной Осетин направляли для работы с молодежью опытных молодых членов партии, требуя, чтобы каждый из них до 20 лет работал в комсомоле. Так Коста стал членом двух окружкомов партии и комсомола. Тогда же, по их заданию, он приехал на родину организовывать комсомольскую ячейку. И организовал. Коста был избран ее первым секретарем.
…Им было что вспомнить, нескольким десяткам отважных алагирских ребят. Например, то, как по заданию ревкома в 1919 году отбивали у белобандитов 60 стариков — заложников, не желавших выдать известных им подпольщиков. Или как убеждали и учили сверстников способам избежать мобилизации в деникинское воинство. Как шли с песнями и плакатами к городской церкви, над которой плескался по ветру алый флаг, чтобы митингом отметить установление Советской власти… На нервом учредительном собрании комсомольской ячейки друзья, не только вспоминали недавнее минувшее. Вокруг Алагира рыскали недобитые бандиты, и задачей номер один было их истребление. Едва ли не самым убедительным способом агитации за комсомол было обещание всем его членам выдать оружие. И еще говорил на этом собрании Коста о том, что такое Советская власть, что она несет горцам. Ребята (впрочем, не только они — среди них была и первая комсомолка Алагира Оля Цомаева) внимательно слушали, чтоб потом решить, куда пролагать первые маршруты своих комсомольских походов.
В декабре 1920 года в заснеженную Москву приехала группа молодежи Северного Кавказа — на краткосрочные курсы коммунистического университета им. Свердлова. Среди них был и Коста, которого вскоре переводят в КУТВ Коммунистический университет трудящихся Востока. Нелегко было учиться. А тем более учиться руководить партийной ячейкой КУТВа, куда съехались люди разных возрастов из разных стран. Позже, проработав после КУТВа два года во Владикавказе на партийно-пропагандистской работе в окружкоме и горкоме ВКП(б), Коста возвращается в Москву в институт Красной профессуры.
…Ступени, ступени партработы, которые выпало пройти и ему, — они не всегда тождественны восхождению по служебной лестнице. Потому что в них главное не повышение, а новое качество, новое поле деятельности. И чем труднее целина, тем глубже, тем интереснее пахать ее.
Из института Красной профессуры по просьбе Серго Орджоникидзе Коста Таболова направляют на работу в ЦК РКИ, где он возглавляет одну из комиссий по национальному вопросу — его статьи в партийных журналах на эту тему добыли к тому времени известность историка-теоретика.
Ему пришлось в период коллективизации редактировать в Тбилиси газету «Заря Востока»… Быть ректором коммунистического вуза в Ташкенте. «Это же счастье смену нашу растить! Какие интересные ребята идут!». Заведовать газетным сектором культпропа ЦК ВКП(б). Журналистика — лучшее на свете дело… Но разве это дело, когда даже собственную квартиру захлестывает лавина газет и каждая требует прочти. Когда для отдыха остался лишь путь от дома до работы?
1933 год. Казахстан. Первого секретаря в обкоме партии почти невозможно застать: дни и ночи в пересохших степях. Хлеб, хлеб, хлеб — пароль знойного раскаленного лета. И не менее горячая проблема — как убедить кочевников, что дом — не тюрьма, а юрта кочевья не лучшее, что есть в жизни? И среди горячки трудных будней — яркий всполох радости: он — делегат XVII съезда партии — съезда победителей. Это была не только радость, но и зарядка бодростью, душевной энергией, так необходимой в высоковольтном напряжении битвы за социализм.
Выходные дни? Отдых? Было не до того. Но забывая о себе, он умел быть чутким, Коста Таболов, за жизнь свою не сносивший, кажется, иного костюма, чем косоворотка да шинель, всегда успевал заметить, как выглядит, во что одет товарищ. Однажды, это было уже незадолго до трагического финала его жизни, в Саратове, где Таболов работал секретарем райкома партии, он забеспокоился: «Павлик тает на глазах!» (это инструктор). Что случилось? Молчит, Коста поехал к нему домой. Оказывается, дома не ладно: не квартира — каморка, семья большая, нужда. Коста не успокоился, пока товарищ не отпраздновал новоселье, пока не отослал жену па лечение, а детвору не устроил в детсад.
Штрих? Но из них, незначительных, складывается облик.
…Человеку надо иногда возвращаться в страну своего детства. Чтобы зачерпнуть из истоков новую силу. Чтобы бескомпромиссной своей юностью проверить на крепость себя нынешнего. Ах, как редко удавалось Коста вырваться на родину, увидеть, как гаснут закаты на горных вершинах, услышать протяжные и мужественные песни гор, просто походить по родному подворью и помахать всласть топором — арбу ли сколотить, забор ли поправить, пройтись по улицам родного Алагира, радуясь тому, что не узнает их; услышать негромкий голос матери и, как в детстве, спрятать лицо в добрых и теплых ее ладонях…
Но видно, нартскую крепость духа даровала ему родина от рождения, что сумел он всю жизнь прожить на одном дыхании — отдав себя без остатка делу революции, как верный ее солдат.
Н. ДАНИЛОВА.
Рисунок художника Р. ДЗУГУТОВА.
Газета «Заря» от 3-го августа 1978 года.