ВЕСНА 1945-го. Военная медсанчасть на грузовиках с трудом перебирается через Карпаты. Впереди — Чехословакия. Неожиданно колонна встаёт. Один из водителей отказывается ехать дальше без фронтовых 100 грамм — при погрузке он видел, куда положили медицинский спирт. И кто его остановит? 27 -летняя начмедша — девчонка в гимнастёрке?
Или ты едешь, или я стреляю
НАЧМЕД — фронтовой хирург Ксения Габеева, не колеблясь ни минуты — у нее несколько машин раненых, которых срочно нужно доставить в госпиталь, — достаёт из портупеи пистолет и наводит его на шофёра: «Или ты едешь дальше, или я стреляю. Ты меня плохо знаешь». Пять минут спустя колонна трогается.
Шофёр действительно не знал, с кем имеет дело. Точно так же, не колеблясь, Ксения последовала за мужем на фронт, взяв с собой маленького ребёнка, а потом оставив его на попечении совершенно чужих людей…
Измаил Казбулатович Таболов и его жена Ксения Харитоновна Габеева, тогда еще просто Измаил и Ксения, знали друг друга с детства — их дома были расположены на соседних улицах. «Шел он с одноклассниками по улице, бил в барабан, — как сейчас помню, сразу мне понравился», — вспоминает она. В общем, 6-летняя Ксения влюбилась окончательно, бесповоротно и, как оказалось, на всю жизнь. Но до свадьбы было ещё далеко. Измаил и Ксения уехали из родной Осетии учиться: она на врача в Краснодарском медицинском институте, он — на инженера, в Москву. Поступил в престижный в то время МИИТ (Московский институт инженеров железнодорожного транспорта).
При нём взрывали храм Христа Спасителя. Он видел покорёженные, раненые стены. Видел и плакал от бессилия. Потом пришёл черёд Сухаревой башни…
Любимым местом Измаила был Елисеевский магазин. Он заходил в «королевство деликатесов» и молился тихонько в сторонке, чтобы все эти вкусности оказались у родителей на небесах.
Днём он учился — только на «отлично», упорно постигая азы выбранной профессии инженера транспорта, а по ночам грузил вагоны, чтобы на следующий день потратить эти деньги на билет в Большой, и до конца жизни распевал заученные тогда наизусть арии из опер Пуччини и Доницетти…
После окончания института Измаил и Ксения встретились в городе детства Алагире, сыграли свадьбу и оказались по распределению на другом конце страны — в Улан-Удэ. То есть Ксению хотели оставить в Краснодаре, но она, узнав, что мужа направляют в Улан-Удэ, сразу попросилась туда же.
По вагонам!
ПЕРВЫЙ ребёнок, дочка Эльвира, родилась в Улан-Удэ через год после свадьбы — 18 июня 1941 года. Через три дня началась война. Измаил — балагур и заводила — отложил шутки до лучших времён, тут же пошел в военкомат и сдал бронь, которая ему полагалась.
Его послали в Москву, в Академию им. Жуковского переквалифицироваться в военного инженера. Опять Москва, любимый город. Бомбёжки и куски человеческих тел на проводах возле метро «Динамо»…
Потом — Ташкент, формирование авиационного полка, приезд жены с ребенком и предложение, полученное Ксенией от полкового начальства, — ехать на фронт, чтобы возглавить медсанчасть. Не раздумывая, она согласилась. Всё было готово к отъезду, только существовала одна загвоздка. Загвоздка была небольшой, даже, можно сказать, совсем маленькой — дочка Эльвира, куда её? Везти через всю страну к родственникам в Осетию, которая в тот момент была занята немцами, или оставлять в совершенно чужом Ташкенте? Молодые родители посовещались и взяли Эльвиру с собой «дочкой полка».
Первые несколько месяцев под Киевом на аэродроме, где служил Измаил, и в медсанчасти, где оперировала 25-летний военный хирург Ксения Габеева, было более-менее спокойно. Хотя, как может быть спокойно на войне? Эльвира тоже нашла себе «работу». Ходила вслед за отцом и громко командовала отбывающим на поезде солдатам: «По гагонам!»
А потом начались налёты, бомбёжки, аэродром оказался прямо на линии фронта. Измаил хватал маленькую дочку и, прикрывая её собой от осколков, бросался на землю, приговаривая: «Ох, похороню я тебя, Элечка, здесь, ох, похороню». И сбылись бы его страхи — кто знает! — но появилась надежда в лице медсестры, уезжающей по ранению домой. Сама бездетная, она предложила забрать с собой девочку. Так 2-летняя осетинская девочка Эльвира Таболова оказалась на родине великого тенора Ивана Семёновича Козловского — в украинской деревне Марьяновка, что под Киевом, у совершенно незнакомых людей.
Три года шла ещё война. Три года не видела Эльвира своих родителей, спала на сундучке, пасла гусей, постепенно полностью перешла на украинску мо- ву и другой жизни себе уже не представляла. Случись что с её родителями, так бы и осталась она в Марья- новке, — белобрысенькую Эльвиру было и не отличить от местных ребят.
Измаил и Ксения вместе воевали, вместе дошли до Вены, вместе оплакали погибших 2-х родных братьев Ксении и 3-х двоюродных Измаила, вместе отпраздновали Победу, а потом поехали за дочкой.
«Мамо, х’очу юшки!» — требовал незнакомый «украинский» ребенок. Ксения растерянно пыталась совать ей всякую еду, чтобы методом тыка определить, что же она хочет. Пока знакомая не надоумила: «Так картофельную баланду — «деликатес» военных лет — просит ребёнок!». Так и общались первое время — через переводчика.
Взгляд на историю
ИЗМАИЛ умер в 99-м, 7 лет назад. «Дедуля», называли мы его, — волна густых волос, усищи, смешинки в глазах и неистощимая энергия. Жизнь он прожил долгую и счастливую.
А бабушке Ксении сейчас 89, она всё время вспоминает мужа и просит прощения у дочки — моей мамы: «Бросила тебя, — говорит, — одну, в чужой деревне, но не могла по другому, время такое было». Время, действительно, было тяжёлое — война.
Несколько лет назад мы всей семьёй поехали в Марьяновку. Мама поклонилась могилкам приютивших её людей — семье Гук, сразу же нашла покосившуюся малюсенькую мазанку, в которой провела три года. А папа удивлённо смотрел на табличку с названием улицы, где стояла хибарка Гуков, — «вулыця Красикова». «Судьба!», — только и мог вымолвить он, сам носящий эту фамилию…
Тут со всей деревни стали сбегаться люди: «Эльви- рочка, ты ли это!» Дети, с которыми она играла много лет назад, их ещё оставшиеся в живых родители. Они узнали её и плакали навзрыд, обнимая и целуя всех нас, — как же, приехала «лётчикова дочка» — символ военных лет, потерь, голода и разрухи, но также символ надежды, стойкости духа и любви, всё побеждающей.
Идут годы, уходят люди, меняется взгляд на историю. В Голландии, где я сейчас живу, каждый май поминают погибших и благодарят своих «прямых» освободителей — американцев и канадцев. О СССР и его жертвах знают не так много, а в СМИ муссируется точка зрения перевеса, достигнутого с помощью «жестоких русских морозов», и Сталина, имевшего в распоряжении неистощимые запасы «пушечного мяса». Когда я сталкиваюсь с подобным, то выключаю телевизор, закрываю газету и думаю об Измаиле, Ксении и миллионах им подобных, просто очень любивших свою Родину и друг друга. И никто не может изменить мой взгляд на историю…
Ксения
КРАСИКОВА-ВАЙЕРС,
Нидерланды
«Аргументы и факты. Европа» № 18-19, 2006 г.
С интересом прочитал эту жизненную историю о судьбе разных поколений в семье Измаила Казбулатовича Таболова, с которыми имею честь быть знакомым.